Роберт Сапольски в одной из своих стенфордских лекций рассказал следующую историю. Жила-была женщина по имени Барбара, занималась исследованием кукурузы. Вот тут пронаследовались темненькие зернышки, а вот здесь – светленькие…
Она еще со студенческих времен проявляла какие-то недюжинные способности к генетике, и ее даже хотели пригласить в женский клуб, что очень классно и почетно, но она ответила, мол, нет, спасибо, мне надо работать. И продолжила заниматься изучением кукурузы. (Википедия, кстати, утверждает, что это из-за антисемитских настроений, но я не верю, мне кажется, всё дело в кукурузе, и дальше вы поймете почему).
Она заканчивает университет, поступает в аспирантуру, продолжает работать на благо и славу Корнельского университета и изучать кукурузу. Получает доктора, получает кучу каких-то грантов, вместе с ней работают лучшие генетики того времени, какой-то мужик с медалью на шее и другой мужик с нобелевкой. Карьера Барбары несется к вершинам на сверхзвуковой скорости. Барбара говорит «большое спасибо, но мне надо работать» и на полученные гранты продолжает изучать кукурузу.
Где-то в сороковые ей вручают звание члена Национальной академии наук, президента Генетического общества США и рентгеновскую установку для расстреливания кукурузы радиацией. Ее, как вы понимаете, заинтересовало только последнее.
Вместе с установкой где-то на полях Миссури, Барбара замечает странную херню. Перебрав пару сотен тысяч кукурузных початков, она приходит к выводу, что эти сволочи научили свои гены прыгать туда-сюда (да, это такая биология от Одонаты, хотите чего-то более научного, идите к Казанцевой, меня тут другое интересует). Барбара бросает рентгеновскую установку прямо в поле и бежит писать статью о том, что она только что увидела.
Научное сообщество посмотрело на эту статью и сказала, мол, ты, Барбара, всегда была немного с ебанцой, но тут уже явный перебор. Какие прыгающие гены? Какие контролирующие элементы? Мать, ты о чем? Ты там панамку не забываешь носить в своих кукурузных полях?
Барбару начинают откровенно травить во всех приличных научных кругах, мужики с медалями и без пишут издевательские статьи, каждый дурак в каждом американском университете упражняется в остроумии, пересказывая теорию прыгающих генов еще хуже, чем сейчас это делаю я.
Барбара смотрит на всю эту вакханалию и говорит: «Большое спасибо, но мне надо работать». И уходит изучать кукурузу.
В следующие тридцать лет она в одиночку разрабатывает целую ветвь генетики, которая будет посвящена транспозонам (тем самым «прыгающим генам»), позволит создать генную инженерию как область человеческого знания, благодаря ей можно будет создать и рис, богатый витамином А, и аквариумных рыбок, что светятся в темноте, хотя по своим эволюционным стратегиям и не собирались никогда. Именно понимание транспозонов научило всех нас (ну окей, не всех, а тех пятерых человек, которые реально в этом понимают), что гены можно включать и выключать как лампочку на кухне в зависимости от условий.
Где-то в семидесятых технологическое развитие человечества наконец поспело за сумасшедшим трудолюбием Барбары и все её предположения подтвердились экспериментально. Научное сообщество сказало «ну тады ой». Мужики с медалями очень смутились. Барбару достали из небытия, сказали, что, мол, мы все были неправы, но на то наука и наука, чтобы ошибаться и за счет тех ошибок дальше прогрессировать, а ты вообще всегда нам нравилась, и, кстати, хочешь медалей, как у тех мужиков?
Никсон ей вручает национальную научную медаль, потом ей выдали медаль Томаса Ханта Моргана, потом какие-то стипендии, назвали ее именем какие-то корпуса лабораторий, дали кучу денег, славы, сфоткали для рекламы хлопьев и в конце притащили на бархатной подушечке ту самую Нобелевку.
Барбара посмотрела на все это и сказала: «Спасибо. Но мне надо работать». И ушла изучать гребанную кукурузу!
Она вообще о том, что ей Нобеля дали, узнала по радио. Ну нужно же что-то фоном включать, когда собираешь початки.
Сапольски о ней рассказывал с таким видом, с которым я в четырнадцать лет — о Вилли Вало. Он (Сапольски, а не Вало) даже удостоился великой чести и как-то раз приехал к ней в лабораторию поболтать о том о сем, может, обменяться какими идеями, и вообще, камон, я один из самых известных и любимых миром биологов на планете, давай я про эту встречу студентам на лекциях расскажу, они через двадцать лет все это на ютуб выложат, лайков соберем, книжек напишем.
Барбара, коей на тот момент было около 90 лет, сказала что? Правильно: «Большое спасибо. Но. Мне. Надо. Работать.» И ушла куда-то за горизонт по кукурузным полям.
В общем я про эту историю думаю третий день. И страшно завидую. Эта женщина пережила и Великую Депрессию, и Вторую мировую войну, и славу, и презрение и, судя по всему, большую часть своих подвижников и врагов. И ей ведь совершенно пофигу. У нее есть кукуруза и она ей верна. Прожила бы еще сотню лет, открыла бы еще с десяток революционных штук. И так же бы и не заметила ни передела мира, ни финансовых крахов, не появления тиктока.
Потому что если у тебя есть дело жизни и ты понимаешь, что ты делаешь и зачем, – ты в общем-то непобедим. А остальное – такая шелуха, такая чушь, прости господи. Глаза бы мои не видели. А сейчас, большое спасибо, но мне надо идти и искать свою кукурузу.
